Ленинградская блокада, пережитая ребенком и осмысленная философом

https://ruskline.ru/analitika/2017/03/29/leningradskaya_blokada_perezhitaya_rebenkom_i_osmyslennaya_filosofom/

Валентин Семенов. О книге Валерия Обухова «Меня воспитала блокада

Уважаемые  читатели,  перед  Вами  замечательная  книга  замечательного  человека. Её  автор, Валерий  Леонидович Обухов,  ребенком  от  первого  до  последнего  дня  Ленинградской  блокады  находился  в  городе.  Это значит,  что   с  8-го  сентября 1941  года  по  27-е  января  1944 года,  почти два  с  половиной  года  он,  будучи   в  «детсадовском»   возрасте,  жил  в  невероятных  экстремальных  условиях  героической  обороны  огромного,  окруженного   врагом   города.   Ничего   подобного   этому  подвигу  советского,  прежде  всего,  русского  народа  история  человечества   не  знала  и  видимо  не  узнает  больше  никогда.

Только   семьдесят  лет  спустя  Валерий  Леонидович   написал    книгу   о  своей   блокадной   жизни,   и   с  мудростью   своего   возраста   и  опыта    философских  размышлений   осмыслил   Ленинградскую  блокаду   в   её  индивидуальном    (для    себя    самого)     и    социально-историческом  значении.  Причем  он  сделал  это  удивительно  самобытно,  полемично,   художнически   ярко  и  образно.  Про  ленинградскую  блокаду  написано  много,  в том  числе  известными  людьми;   в   советскую   эпоху  писали,  порой  обходя  «острые углы»,  а  в  перестроечное  и  постперестроечное  время,     наоборот,   сосредоточиваясь    на    негативном    и   страшном.  Профессор Обухов, как главный создатель и лидер нового философского  направления    реалистической  философии,  обладая  соответствующей        методологией     и    междисциплинарным     подходом,    рассматривает  события   в   более   широком    и   целостном    контексте,   и   не   избегая   тяжелого  и  трагического.  А  главное,  он  видит  и  глазами  ребенка,  и  глазами  мыслителя  и  другую  сторону блокадной жизни  —  её  духовнонравственные    и художественно-эстетические (да, именно так!) проявления.

Думается, у читателя возникнет чувство сопереживания, психологического  «заражения»     тем,     как     автор,     будучи      «блокадным»     ребенком,  воспринимает  музыку,  звучащую  из  тех  самых  репродукторов  военных  лет,  как  восхищается  кустом   цветущего  шиповника,  как  поет  и  танцует вместе  с  другими  детьми   из  детского  сада.  Именно  огромная  любовь    к   жизни, к людям,  к  природе,  к музыке   и  искусству, к  родному  городу,      отличает    его   и   многих    других    ленинградцев.   Именно   те,  кто  был  наделён  «благоговением  перед  жизнью»  (понятие   введенное  великим  мыслителем-гуманистом,   богословом,  органистом  и  врачом  Альбертом  Швейцером)     оказались    более    жизнеспособными     и    в   тягчайших  условиях   блокады.  И,  конечно,  большое  значение  имели  родственные  чувства,        благородство,       взаимопомощь       и       самоотверженность  ленинградцев. В  осажденном  городе  многие  дети жили в  детских  садах,   учились   в   школах,    бывали    в   музеях,    взрослые    посещали   театры,   кино     и    филармонию.     Автор      вспоминает      самоотверженных   воспитателей   и  педагогов   тех  лет,  а  также,  уже  в  качестве   ученого,   приводит  факты     о   таких   блокадных    событиях,    как    празднование   юбилеев    великих    восточных    поэтов   Алишера    Навои   и   Низами  в  Эрмитаже,    и,    конечно,    грандиозное     потрясающее     исполнение   в   филармонии  Седьмой  «Ленинградской» симфонии (до  мажор)  Дмитрия  Шостаковича.   Кстати,   продолжение   этой  традиции   можно  увидеть  в майском   (2016 г)   исполнении    классической   музыки   симфоническим  оркестром  Валерия  Гергиева   в  полуразрушенной  древней Пальмире  в охваченной    войной   Сирии.  Странно  только,   что   там   не   исполнили   Седьмую  симфонию  Шостаковича.

Профессор  Обухов  обращается  к опыту  ещё живущих  блокадников  и  их  потомков,   обобщает  статистические   данные   о   погибших    и,  главное,   выживших       в     блокаду.    И    приходит      к    потрясающему     выводу:  большинство  из них  выжило, более 70%!  Многие  были  эвакуированы  в  1941-ом,  в 1942-ом   и  в  1943-ем  годах,  многих  призвали  в  армию  уже  во  время блокады  (в том числе,  женщин), но  немало   выжило,   проведя   всю  блокаду  в  Ленинграде,  как  сам  мальчик Валерий,  как  большинство его  отнюдь  не  привилегированных   родственников  и родственников  его  современных  друзей  и знакомых,  в  том  числе таких  же, как  и  он, детей блокадного  Ленинграда. Позволю  себе  сделать  небольшое  отступление,  связанное  с  нашей темой. Лично  я, как родившийся  уже во время войны, был   рожден   не  в  Ленинграде,  а  в  Саратове,  куда   к  родственникам,  в  том   числе  уже  эвакуированной  из  Ленинграда  бабушке,   приехала  моя  мама, которая  по  беременности  была  демобилизована   из  действующей  армии.   Мои   родители   поженились    перед    самой    войной    и   вскоре  отправились   на   фронт,  отец  лейтенантом-связистом,  а  мама  младшим  лейтенантом   медицинской   службы,   причем   на   разные   фронты.  Отец   воевал  на  Ленинградском  фронте,  и  во время служебной  командировки   сумел  навестить  своего   брата,   моего  дядю,  Фёдора,  который    работал  на  Кировском заводе. У меня  хранятся  отцовские  военные воспоминания,  где   эта  командировка  описана.  Это  было   в  самое   трудное   блокадное время,  в  январе 1942  года.  Встреча  с  братом  и  его  женой  Александрой  была   радостной,   они   поставили   на   стол  тот  самый   блокадный   хлеб,  студень   из   столярного    хлеба   и  «конфеты»,   которые   называли   тогда  «дурандой», а  отец  специально  припасенные  рыбные  консервы,  хлеб  и  фляжку  спирта. Проговорили  допоздна,  вспоминали,  мечтали  о прорыве  блокады,   о   весне   и  солнце.  Однако   в   мае  того  же  года,   дядя   Федя умер  прямо  на  работе,  у  своего  станка.  А  тётя Шура,  его  жена, выжила. Кстати,   как   известно,  смертность   среди   мужчин   в  блокадном   городе  была    значительно    большей,   чем   среди   женщин.   Здесь   проявляется  общемировая       биологическая,       психологическая,      да     и     духовная  закономерность.    Выжил   и   мой   отец,    пройдя    печально   знаменитые  Синявинские     высоты,   переправу    через   Вуоксу    и   многое    другое,   и  закончив   войну   в   Восточной  Пруссии.  Таким  образом   и  мои   родные  подтверждают  выводы   автора   книги.

Поэтому  мне  понятен гнев Валерия Леонидовича, связанный  с писаниями, где    нагнетается   атмосфера   беспросветного   мрака    и   ужаса    жизни  в  блокадном    Ленинграде.    Он    доказательно    спорит    в    своей   книге   с   сановитыми     известными    авторами,    такими,    как   Д.А.  Гранин   и   Д.С.  Лихачев,      опровергая      их     мизантропско-пристрастные     взгляды.    И,    безусловно,       полное      справедливое     неприятие      вызывают     у   него  недавние     провокации    наших     либеральных    современников     о   том,   что   следовало   сдать  Ленинград,    избавив    тем    самым    население   от   ужасов   блокады.  Профессор   Обухов   наглядно  показывает   на  примере оккупированного  пригорода  Ленинграда  —  города  Пушкина,  что было  бы  в    таком    случае,  ведь  там    осталось    менее    30%   населения    (людей  расстреливали,   вешали   прямо   на   улицах,  угоняли    в   рабство). Исходя  из    суждений    английского   журналиста    А. Верта,  который   побывал   в  Ленинграде    во  время  блокады,  Валерий   Леонидович   показывает,  что, действительно,  русский  патриотизм,  революционный  порыв  и  советская организация,    о    которых    писал    Верт,    сыграли     важнейшую   роль   в   спасении      Ленинграда.    От     себя   он    добавляет    ещё     один   фактор:  культурная  среда.   И  с  этим  нельзя  не  согласиться.

Во   второй   части    книги,    отталкиваясь    от    возмутительно   негативной    оценки   отечественными   либералами   подвига   и  победы  ленинградцев     во    время    блокады,     автор    проводит     интересное    и   оригинальное   философско-историческое        исследование       происхождения   и    роли   либерализма    и   либералов    в   России.   Прежде   всего,    он    различает  настоящих  русских  либералов,   как   поборников   человеческой   свободы,  чести    и    достоинства,    историогенез    которых     ведет    от   А. Пушкина,   Н. Гоголя,     Ф. Достоевского,    А. Чехова    и    «либералов»     (в   кавычках),  либералов-западников.    Впрочем,    либералы-патриоты    ныне   как-то  не  просматриваются. А  вот либералов-западников, ненавидящих  свою страну,  хватает.   Их    историогенез    особенно    явно    начинается   с  эпохи   Петра  Первого,  который  при  всех  своих  заслугах  нанес большой  урон русскому  самосознанию,    национальной     идентичности    и   самобытной   культуре,  буквально    насаждая    западные    нравы,   одежду,   курение   и   пьянство,    давая    иностранные    названия    русским    городам,    а    самое    главное,  ликвидировав   патриаршество  и  подчинив  Православную   церковь  обер-прокурору     Синода.   При    Петре    дворянство     начало    отрываться    от  народа      (даже     по    языку    общения),     что    в     дальнейшем     только  увеличивалось.  Профессор  Обухов  очень  уместно  опирается  в  трактовке    и    критике    русского     «либерализма»     и     современных    «либералов»  (вроде   А. Чубайса,  Вик. Ерофеева  (не Веня),  Л. Улицкой,  А.  Невзорова,  и  др.)  на  рассуждения   Ф.М. Достоевского   и   А.П. Чехова.  А  в конце  книги  он  с  некоторым  задорным  вызовом  восклицает:  « Я  —  либерал!».  Ясное  дело,   что   не   западник   и  не   псевдолиберал,   а   поборник    свободы  и  патриотизма.  Но,   всё-таки,  думается,   негативные   ассоциации   слишком  срослись  с  этим  словом. Может,  лучше  изобрести  что-то  новое? Русский  язык  ещё  достаточно  велик  и  могуч.

И  в  заключение   мне  хочется   вспомнить  ещё   один  —  духовный  фактор, который     помогал    выживать    и   победить,    вырваться    из   блокадного  кольца.   Об  этом   автор  пишет  очень  сдержанно   и  честно,  признаваясь,  что  усердно  молился   перед   иконой  Богоматери  вместе  с  бабушкой.  В  блокаду  в  Ленинграде  действовало   порядка  десяти  храмов,  в  том  числе  кафедральный   Николо-Богоявленский    морской   собор,  который  никогда не  закрывался,  даже   в  самые  богоборческие   времена.

Уважаемый  Валерий  Леонидович!   Уважаемые   читатели!

Позвольте  Вам  подарить  моё  стихотворение,  кровно  связанное  с  темой  этой   замечательной  книги:

 Медаль  отца  «За оборону  Ленинграда»

Я  в  детстве  так  разглядывать  любил.

На  ней  солдат,  матрос,  рабочий,  санитарка

Идут  на  бой,  как  мой  отец  ходил.

Он  воевал   на  рубеже  блокадном,

В   Синявинском    кошмаре    выживал,

Форсировал  Вуоксу  под  железным  градом:

Товарищ   слева,  справа   —   наповал!

Всё  это  я   узнал  значительно  позднее  

О   чём   не  любят  говорить  фронтовики.

Их   души   выгорали,   каменели…

И   возрождались   аду   вопреки!

Валентин Евгеньевич  Семёнов,  доктор  психологических  наук,  профессор, заслуженный   деятель  науки  России

Книгу:    В.Л. Обухов   «Меня   воспитала   блокада».  СПб.   Химиздат.  2017  можно  приобрести  по  адресу:  г. Пушкин.  Магазейная  ул.,  58. Книжный  магазин.

 Издание  книги  (2015 г.)  можно  найти  в   интернете,  набрав  в  Яндексе:   Обухов.  Меня  воспитала  блокада.

Книгу можно скачать бесплатно по ссылке:

https://www.rulit.me/author/obuhov-valerij-leonidovich/menya-vospitala-blokada-geroi-muzyka-i-priroda-v-blokadnom-leningrade-get-551205.html

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *